Дарья Булатникова Старый дом. Мертвая бабочка, сухим трупиком хранящаяся между давным-давно заклеенных рам. Сколько лет пролежала она так? Дом скрипел и, казалось, раскачивался, словно старый парусник, уходящий в последнее плаванье. Скоро дом умрет. Придет колесный трактор с клин-бабой вместо крюка, злобно фыркнет и нанесет дому первый смертельный удар. А пока он ещe скрипит, Игорь неторопливо и профессионально обходит комнату за комнатой, квартиру за квартирой. Все, что можно, вроде бы уже утащили - ободрали изразцы с давно мертвых печей, оторвали ручки, выключатели и розетки. Даже обои посрывали в поисках старинных шпалер - дому-то больше двух веков. А вот некоторые окна, как ни странно, уцелели. Даже вот эта бабочка, покорно сложившая сухие крылья. Бабочка-крапивница... Загаженные бомжами комнаты пахли неприлично, словно немытое тело старика. Игорь вздохнул. Он никогда не признавался себе, что жалеет эти старые дома, которым суждено скоро уйти в небытие. Сколько людей родилось, состарилось и умерло в этих дрожащих сейчас на ветру стенах? Сколько смеха и рыданий слышали они? Сколько тайн хранят? Кстати, о тайнах. Нужно спуститься в подвал. В БТИ ему сказали, что у дома большой каменный подвал. Скрипучая лестница, ведущая вниз. Странно, но амбарный замок на двери уцелел, и Игорь сорвал его маленькой фомкой, с которой никогда не расставался, нося еe в чехле на брючном ремне. Подвал дохнул сыростью и запахом спертого пространства. Фонарик мощным лучом рассек темноту. Впрочем, темнота была не полной - несколько зарешеченных продухов под потолком давали скупой свет, достаточный, чтобы кое-как различить препятствия на пути. Игорь погасил фонарик и медленно пошел вдоль сложенной из крупного бутового камня стены, постукивая по ней фомкой. Камень отзывался равномерным звоном, и Игорь шел не останавливаясь. В одном месте звук вдруг сменился - стал гораздо глуше. Фонарик. Ага, тут заглушка трубы. Кладка другая. Понятно. Дальше. Снова диссонанс. Свет. По стене идет кабель - в кладке деревянные пробки для скобок. Ничего интересного. Пахнуло тленом - дохлая крыса, сдохла давно и стала почти как та сухая бабочка. Странно, что еe не сожрали сородичи. Или это была последняя крыса, не сумевшая выбраться из каменного склепа после того как продухи закрыли частыми и прочными решетками? Судьба крысы Игоря не интересовала. Ещe несколько раз он включал фонарик, осматривая стену, но кладку не трогал, незачем. Это были обычные вещи - выходы коммуникаций, ремонтные работы. Пару раз попались под ноги вывалившиеся камни, но в общем, подвал был ещe крепким. Игорь был уже почти уверен, что тонкая заноза, появившаяся внутри в ту минуту, когда он открыл дверь этого дома, относилась к бабочке и крысе. Слабенькая такая занозка, но пришлось облазить всe. Всe. Он вздохнул и повернул к выходу. Уже взявшись за металлическую скобу, приколоченную к двери, обернулся и в последний раз осмотрел подвал. Глаза, привыкшие уже к сумраку, охватили его весь разом. Подвал не отпускал. Не в крысе и бабочке дело. Он не ошибся. Скрипнула и снова упрямо затворилась дверь. Он вернулся. Теперь он шел осторожно и медленно, на одних носках кроссовок, почти на цыпочках. Присел, не решаясь стучать. Долго сидел, прислушиваясь к себе. Две едва заметных впадины в полу, если бы он не искал, то никогда бы не заметил их. Просто слегка просевший каменный, присыпанный давным-давно отвердевшей песчано-цементной смесью пол. Два прямоугольника - побольше и поменьше. Наконец, отпустило. Теперь он видел. Он сделал свою работу. Придут другие и вскроют. Потом Антон скажет, что тут. Хотя он и так знал уже - женщина и ребенок. Девочка. Как бы он хотел ничего не найти. Не удалось. Теперь уже точно - пора. Сегодня - ещe один дом. И завтра - два. В одном из них точно что-то есть. Но он пойдет туда завтра. Запищал мобильник, и Игорь вздрогнул. Выпрямился и, доставая на ходу из кармана трубку, пошел к двери. Дом вздохнул. |
